В Венгрии православный храм в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник» строится на всемирно известном термальном курорте в городе Хевиз. В России родоначальником курортного дела стал Петр I, 350-летие со дня рождения которого отмечается в день памяти преподобного Исаакия исповедника, игумена обители Далматской (383). Неоднократно побывав на минеральных водах за границей (Карлсбад в Богемии, ныне Карловы вары и SPA в Бельгии) и лично испытав их целебное воздействие, русский царь серьезно озаботился созданием таких же медицинских учреждений в своем государстве. 

Именно петровские правовые установления в данной сфере стали основой для формирования курортного дела в Российской империи. 24 июня 1717 года Правительствующему Сенату был дан Высочайший именной указ «О приискании в России минеральных вод»:

«Господа Сенат! По получении сего, велите Доктору Шуберту искать в Нашем Государстве (а особливо в таких местах, где есть железные руды) ключевых вод, которыми можно пользоваться от болезней, на приклад, какими в здешних краях пользуются, как Пирмонтская, Шпавассер и проч. и для того дайте помянутому Доктору полный указ, чтобы ему не были никто противны и давали от города до города и от села и до села подводы, дабы он нынешним летом и осенью до заморозков осмотрел, о чем пространно писал к тому Доктору от себя Наш Доктор Арескин, и то письмо при сем присылаем, которое к нему от себя с указом к Москве пошлите». (Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. Том V (1713–1719). – СПб.: Типография II Отделения С.Е.И.В. Канцелярии, 1830. – С. 498-499).

В 1719 году Петром I был основан первый российский курорт «Марциальные Воды» в долине железистых минеральных источников, обладающих уникальными медицинскими свойствами (55 км от Петрозаводска, столицы Карелии). В то время лечение с помощью минеральных вод считалось одним из самых передовых методов.

Обнаружен был целебный ключ в Карелии в 1714 году в 9 верстах от Кончезерского медеплавильного завода Иваном Ребоевым. Ребоев следил за вывозом руды с Рав-болота (что переводится как «Железное болото») и уже долгое время чувствовал себя плохо, «скорбел многие годы сердечной болезнию». Дело происходило зимой, и работника привлек незамерзший источник, бивший из земли. Рябоев страдал сердечной болезнью, но после 3-х дней потребления воды из этого источника он заметил улучшение, о чем и сообщил управляющему Олонецким заводом. О чудесном выздоровлении Рябоев рассказал управляющему Кончезерского завода Циммерману, тот в свою очередь, олонецкому коменданту Виллиму Геннину. Зная об указе по поиску целебных вод («на манер Европ и Франций»), было составлено письменное донесение о целебном источнике. Получив сообщение Петр I отправляет в декабре 1717 года своего лейб- медика Л. Л. Блументроста в те самые места, с приказом исследовать найденную воду. Блументрост отметил высокое содержание железа, которое составляет 17-95 мг/л, при минимальной норме 10 мг/л. Именно за счет высокого содержания железа воды и были названы Марциальными, в честь бога железа Марса. Вторую часть исследований — испытание воды на больных проводил врач-практик Антоний Равинель (Равелин), прежде работавший в военном госпитале столицы. В начале 1718 года Равинель набирает группу больных, куда входят в основном солдаты Олонецкого батальона. Результаты лечения оказались действенными.

Сам Петр I планирует отправиться на лечение в феврале 1718 года, поэтому Геннин спешно строит деревянный дворец прямо на болоте недалеко от источника. Работы были выполнены менее чем за месяц. В плане это было П-образное одноэтажное здание, перед главным фасадом которого находился источник. Чтобы во время приема воды не выходить из помещения, шатер над источником соединили с дворцом крытой галереей. Позже Геннин награждается царским портретом в бриллиантовой оправе за прииск целебных вод, а Иван Ребоев в 1720 году будет освобожден от подневольных работ и податей.

Петр I приезжает на курорт только в 1719 году. Его первый курс лечения продлился с 28 января по 16 февраля. После первой поездки государя на Марциальные воды 20 марта 1719 года были изданы специальные правила лечения: «Объявление о лечительных водах, сысканных на Олонце, а от каких болезней, и как при том употреблении поступать, тому дохтурское определение. Также и указ Его Царского Величества на оные дохтурские правилы». Это был первый документ, подтвержденный царским указом об Олонецких минеральных водах. Сам Пётр I приезжал на лечение четыре раза (в 1719, 1720, 1722 и 1724 гг.) и в совокупности пробыл на курорте около 90 дней.Также в 1721 году на курорте построена гостиница для приезжающих на лечение. Это было деревянное одноэтажное здание с 20 комнатами, в каждом помещении имелись печь и окно.

«Результатом первых правительственных действий по заведению в стране собственных водных курортов стало открытие и хозяйственное освоение Олонецких Минеральных Вод. В 1719 г. Петр I специальным указом установил обязательные правила их использования, исходя из теоретических достижений западной врачебной науки того времени. Интересно, что правила эти, именно медицинские по своей сути, в силу закрепления в царском указе приобретали свойство правовой нормы. Они касались сезонности и способов употребления целебных вод, курортной диеты, режима дня и других аспектов лечения минеральными водами. В указе отмечалось, что если «без порядку кто будет их употреблять, с худою пищею и питием, а также и не вовремя, то не токмо пользу какую получит, но еще вящее повреждение здоровью своему и болезнь наведет» (см.: Высочайший именной указ от 20 марта 1719 г. «О целительных водах, отысканных на Олонце. Объявление о марциальных водах на Олонце»). Однако помимо чисто увещевательного внушения первым российским курортникам о следовании этим закрепленным в законе медицинским правилам, в указе содержалась и вполне конкретные меры ответственности за их несоблюдение: «Буде же кто от упрямства своего сих регул хранить не станет; и таких до употребления тех вот допускать не вели».

Вместе с тем, в указе 1719 г. о марциальных водах впервые появились и нормы организационно-правового характера: учредилась должность находящегося при минеральном источнике «придворного лекаря», материальное снабжение нужд которого обеспечивалось взиманием с приезжающих на воды платы за лечение. Курортный доктор, осуществлявший поначалу не только научно-консультативные, но и административно-хозяйственные функции, стал новым субъектом права со статусом, заимствованным Петром из аналогичной практики европейских минераловодских курортов, по примеру которых и учреждались российские марциальные воды. Первыми «придворными лекарями» на водах были именно иностранцы с опытом подобной работы, что также свидетельствует о рецепционном характере данного правового установления»

Белозерова Е. В. История формирования законодательства о курорте Кавказские Минеральные Воды // Общество и право : журнал. — 2010. — № №1 (28). — С. 47.

После смерти Императора курорт постепенно пришёл в запустение, возведённые постройки разрушились.

В середине XVIII в. Императрица Елизавета Петровна пожелала возродить курорт. Но эти попытки не увенчались успехом. Придворные медики во главе с лейб-медиком Г. Бургавом сделали заключения о бесполезности марциальных вод. И в 1872 г. царский дворец, уже полуразрушенный, снесли. Обветшали и развалились почти все курортные постройки петровского времени. На их месте выросла деревня Дворцы.

На сегодняшний день в Марциальных Водах сохранилась только деревянная церковь апостола Петра, построенная в 1721 г. по плану самого Императора Петра I.

Описание марциальводской церкви приведено на туристическом сайте «Русский Север» (в разделе «Дворцы» статьи «Марциальные Воды»):

«По своему объемно-пространственному решению церковь представ­ляет собой широко распространенный в петровскую эпоху тип одно­главого храма. Его распространенность можно объяснить простотой стро­ительства. Марциальноводская церковь очень напоминает небольшие деревянные церкви, которые возводились из бруса на новостройках царя в первой четверти XVIII века. Вполне возможно, что эта церковь строи­лась по аналогии с церковью Апостола Петра на Лодейнопольской верфи, так как иконостас был перевезен в 1721 году оттуда.

Перемещения икон, иконостасов, церковной утвари, священнослу­жителей из одного храма в другой в петровскую эпоху было обычным делом. Достаточно сказать, что иконы для Петропавловского собора на Петровском заводе были перевезены из Москвы, священник переве­ден из села Дединова Коломенского уезда — родины русского флота, а большой колокол доставлен из Александро-Свирского монастыря. В марциальноводскую церковь утварь по приказу Петра также была при­везена из Александро-Свирского монастыря.

В крестообразном плане марциальноводской церкви выражены ее главные объемы, нанизанные на одну продольную ось: притвор — основ­ное храмовое ядро — иконостасное пространство и апсида. Традицион­ным является тип завершения храма — восьмерик. Восьмерик над чет­вериком удваивал число фасадов, обращенных к зрителю двумя-тремя гранями, стимулировал круговой обход здания на малозастроенной ме­стности. Важное дополнение к объемно-пространственной композиции храма — колокольня, сменившая в середине XVIII века ветхую звонницу. Восьмерик церкви покрыт граненым уплощенным куполом, над ко­торым возведен высокий граненый шпиль, напоминающий о другом «новоманерном» храме — на Петровском заводе. Алтарная апсида, как и крылья алтарного пространства, имеет вид пятигранника. Скаты кро­вель напоминают вальмовые крыши петровской эпохи (скорее всего, кры­ша дворца была того же типа). Так как основной объем храма — зального типа, в нем, как и в алтаре, — большие окна, имитирующие полуциркуль­ные, более свойственные каменному зодчеству. Стены были в XIX веке окрашены охрой, возможно, уже и при строительстве, что вполне ха­рактерно для архитектуры тех времен. Вокруг церкви была построена балюстрада с токарной работы балясинами, окрашенными, как и налич­ники, в белый цвет.

Церковь была построена выше, чем дворец, — как бы на следую­щей террасе, и доминировала над строениями небольшого курортного поселка. Поднявшись по ступеням с перилами из балясин на паперть, прихожане входили в небольшой притвор с круглым окном, затем через широкий проем дверей попадали в хорошо освещенную четырьмя окна­ми основную часть храма. «Освещала» храм и белизна иконостасного обрамления, и резьба, окрашенная в белый цвет. Сосновые стены были неокрашены (впрочем, в XIX веке упоминается об их побелке).

Главное украшение храма — двухъярусный иконостас, перевезенный из церкви Лодейного Поля. Отсутствие в храме иконы апостола Павла свидетельствует о посвящении его только апостолу Петру. Для ранней петровской эпохи характерны подобные посвящения, хотя со временем вернулись к «Петропавловским» церквям — как более принятым в рус­ской традиции. На олонецких новостройках — Лодейнопольской верфи и Петровском заводе — в начале XVIII века были представлены оба ва­рианта посвящения.

Возникает закономерный вопрос о возможности посвящения церк­ви на лечебных водах святому Пантелеймону, но факт перемещения иконостаса из другой церкви этот вопрос снимает. В иконостасе икон святых-целителей не было.

Церковь Св. Пантелеймону Петр I посвятил в мае 1722 года — это цер­ковь на Партикулярной верфи в столице, строительство которой было начато в 1721 году.

Иконостас — двухъярусный и состоит из ме­стного и праздничного рядов. Местный ряд включает иконы Спаса Вседержителя, Богоматери Одигитрии, апостола Петра, Александра Нев­ского, Иоанна Златоустого и Николая Мирликийского; они выполнены в темперной технике. Иконы второго яруса — с изображением «Страс­тей», за исключением «Тайной вечери» — круглые и написаны маслом на холсте. Архитектурно-декоративное решение иконостаса связано с ис­пользованием так называемой «белорусской» резьбы, то есть резьбы с раскраской, в которой присутствуют характерные иконостасные мотивы: виноградные лозы с объемными головками херувимов. Цветовое сочета­ние — белое и синее — напоминает об одном из распоряжений Петра I, касающегося окраски корабельных кают: разрешалось использовать толь­ко синюю и белую краски, позолота исключалась.

Стилистически иконопись тяготеет к школе Оружейной палаты, сре­ди живописцев могли быть и иностранцы. К началу XVIII века многие иконописцы и резчики Оружейной палаты были отправлены на украше­ние кораблей, работали на новостройках, в том числе на верфи в Лодейном Поле. Иконография большинства икон связана с западно­европейской традицией, это скорее «иконы-картины», чем образцы традиционной православной иконописи. Главная храмовая икона — «Апо­стол Петр». Она содержит два сюжета: изображение молящегося апо­стола и сюжет «Хождение по водам». Апостол в страстной мольбе обра­щается к Вседержителю, у его ног — ключи, за спиной — прямоугольный проем в большой скале, в котором виден морской пейзаж. Море бурное, на волнах качается небольшая парусная лодка с пятью апостолами, над лодкой развевается трехцветный морской флаг России. Икона восприни­мается как живописное произведение с ясно заявленными темами — морского пространства и флота и покровительствующих им Христом и апо­столом Петром («Христос ходил путем водным», — говорилось в одной из реляций в день апостолов Петра и Павла). Подбор других икон в мест­ном ряду также «работает» на заявленную тему: это образы святых — соименников предшественников Петра I в борьбе за выход к Балтийско­му морю.

Как известно, наибольшим уважением среди героев отечественной истории во времена Северной войны пользуется воин-святой Александр Невский. Культ Невского возводится в ранг государственной политики. С 1710 года имя Александра Невского упоминают при богослужении, с 1713 года совершаются особые службы в его честь. Александр Меншиков осознает свою особую роль в пропаганде этого культа, так как именно его называют «новым Невским». На триумфальных воротах у дома Меншикова по поводу торжественного въезда в Москву 19 декаб­ря 1704 года была изображена сцена, где Петр I вручал Меншикову клю­чи от Ливонии в знак его губернаторства. Царь немало сделал для увеко­вечения памяти воина-святого. Александр Невский изображен на иконе в монашеском одеянии, но с оружием у ног и с изображением западного типа крепостных сооружений. Эта двойственность в восприятии образа в условиях приближающегося торжества по случаю перенесения мощей Александра Невского в посвященный ему монастырь была вскоре устранена. 5 июня 1724 года Синод постановил, чтобы Александра Невского «в монашеской персоне никому отнюдь не писать, а писать … в одеждах великокняжеских». Известный церковный деятель петровской эпохи Гав­риил Бужинский ставил победы русского оружия в прямую зависимость от заступничества князя Александра. В церковный обиход была введена молитва о процветании русского флота.

Следующая икона «Иоанн Златоуст» — покровитель Ивана Грозно­го. Известно, что Петр I любил сравнивать себя с Иваном Грозным и считал себя прямым его продолжателем. По случаю мира со Швецией были воздвигнуты триумфальные ворота, где триумфаторами были Петр Великий и царь Иван Васильевич, чья Ливонская война также имела своей целью выход России на Балтику. На иконе у ног Златоуста изображены крепости с латинскими крестами на башнях. И наконец, в местном ряду находится образ Николая Мирликийского — главного покровителя мореплавателей и путешественников, любимого святого северян. Справа от Христа помещена икона Богоматери Одигитрии (Путеводительницы).

В интерьере храма имеются особенности, не характерные для тра­диционных православных храмов: деревянные скамьи у стен, отсутству­ет царское место. Для отопления церкви справа и слева от иконоста­са были установлены две чугунные печи в виде ваз с языками пламени, отлитые на петровских заводах (первоначально была и третья печь — в алтаре). В алтаре находилось большое резное распятие. Для церкви в токарне царя были изготовлены деревянные подсвечники, окрашенные под камень, позже царь повесил перед иконой апостола Петра костяное паникадило.

Храм в течение XVIII-XX веков неоднократно ремонтировали и рес­таврировали на средства горного ведомства, но, как свидетельствуют архивные материалы, заводские власти старались сохранить его перво­начальный облик».